Заглавная песня «Шаг», написанная в духе world-music, стала самой любимой песней Ренарса Кауперса. По случаю релиза в клубе «16тонн» пройдёт закрытая вечеринка, попасть на которую смогут и поклонники группы, изобразив название песен и выложив видео на странице группы в ю-тубе. А официальная презентация пластинки состоится в Санкт-Петербурге и в Москве, в ДС «Лужники». «Brainstorm» обещает привезти в российскую столицу самое современное световое и звуковое оборудование, которое позволит украсить концерт необычной сценографией и спецэффектами.

Накануне выхода альбома группа рассказала NEWSmusic.ru о том, почему она не причисляет себя к русскому року и почему не хочет выпускать полностью русскоязычные пластинки, о политических разногласиях между нашими странами, о своём выступлении в Африке и о самой дурацкой песне «Brainstorm».

Официальная презентация пластинки состоится в Санкт-Петербурге и в Москве, в ДС «Лужники»

Вас очень любят в России, а вы считаете себя частью русского рока?

Ренарс: Хм… Вряд ли. Мы однозначно часть латышского рока, и в то же время всемирного рока.

А в чём, на ваш взгляд, отличие русского рока от латышского и всемирного?

Марис: По-моему, русский рок держится на миноре. Я понимаю его так: минор, затем ещё один и в конце мажор. Такая у меня формула русского рока.

Ренарс : А я больше смотрю по национальному признаку. Рок – он рок повсюду. Даже в Японии рок – это рок.

Но вы сами сказали, что вы к русскому року не относитесь, значит, отличия какие-то всё-таки существуют. Что в вашей музыке нехарактерно для русского рока?

Янис: У нас есть «золотая середина». Немножко европейского, немного русского, потому что детство наше связано с русскими мультиками и фильмами, которые делают нашу музыку позитивной. А за прогрессивную сторону отвечают английский и скандинавский рок.

Ренарс: Мы не выросли на русском роке. Впрочем, и на европейском тоже не выросли. Мы выросли на чёрт знает чём.

Каспарс: На песнях Раймуда Паулса.

Ренарс: На песнях, фильмах, мультфильмах и эстрадных песнях Латвии. Правда, когда мне было 14 лет, я начал слушать «Depeche Mode», а из русских, конечно, Цоя.

Виктор Цой как-то повлиял на ваше творчество?

Ренарс: Разумеется. Впрочем, как и «Битлз».

Есть кто-то из современных музыкантов, на кого вы бы хотели ровняться?

Янис: Я могу немного на Розенбаума. Визуально. Каспарс: Есть много хороших музыкантов.

А стоит ли от вас в ближайшее время ожидать полностью русскоязычного альбома?

Ренарс: Стоит, но не полностью русскоязычного. Скорее, это будет англоязычный с некоторыми русскими песнями.

А почему у вас до сих пор нет оригинального русского альбома?

Ренарс: Я думаю, что потерялась бы тайна, недосказанность, которая всегда приятна. Ты ожидаешь чего-то, а этого всё нет и нет. Так ведь интереснее. Ещё это похоже на знакомство двух людей, когда кто-то один хочет слишком близко подойти к другому, потрогать его, подышать на него, а другому это неприятно. Мне кажется, что мы должны соблюдать какую-то дистанцию со своими слушателями из России, потому что мы и так очень дружны.

Вообще легко ли добиться успеха на европейском мировом рынке группам из бывшего СССР без поддержки российского слушателя?

Ренарс: И да, и нет. Очень трудный вопрос.

Каспарс. А причём тут Россия?

Ну как? Она всегда охотно принимает соседей, а поскольку территориально больше, чем Латвия, то даёт большее количество слушателей, большие финансовые вложения, необходимые для раскрутки в Европе.

Ренарс: Без российских слушателей нельзя добиться успеха в России. Но вопрос усложняется, если учесть, что географически Россия занимает большое пространство на территории Европы. Но быть популярным в Швеции без участия российского слушателя можно!

Янис: И во Франции. И даже в Бельгии.

Каспарс: И даже, вы не поверите, в Германии.

Вы свои и здесь, и в Латвии. А как относитесь к политическим разногласиям между Россией и странами Прибалтики?

Каспарс: Расскажите нам больше про эти разногласия с точки зрения России.

Ну, Прибалтика считает, что мы вас оккупировали во время Второй Мировой, что вы хотели быть за Германию.

Ренарс: Да. Это всё так и было. Это исторический факт.

Язык русский запрещают.

Ренарс: Это неверно. Наоборот. Сейчас моим сыновьям надо было выбрать, какой язык изучать, немецкий или русский. И мы, родители, конечно, посоветовали им русский. Английский они уже учат, а русский очень важен, потому что в Латвии живёт 30 процентов русских. Язык – это богатство. А всё, что было в истории, надо забыть.

Каспарс: Немцы проиграли войну. Зачем учить их язык?

А вот вы выросли в Советском Союзе, много ли в вас осталось советского или же вы считаете себя полностью европейцами?

Ренарс: Мы счастливы, что выросли в этой интересной среде, где-то между Европой и Россией, что своими глазами увидели интересные процессы, как из части Советского Союза Латвия превращалась в независимое государство. Мы вообще живём в очень любопытное и быстрое время, когда всё стремительно изменяется. Вон и в Москве всё поменялось: по улицам, как говорил Воланд, уже ездят трамваи.

Вы Булгакова любите?

Ренарс: Любим, но в меру.

А как относитесь к русской литературе?

Ренарс: Последняя русская книга, которую я прочитал, была «Рубашка» Жени Гришковца.

А из классики?

Ренарс: Это больше к Каспару. Он про физику что-то читал.

Ренарс: Последняя русская книга, которую я прочитал, была «Рубашка» Жени Гришковца

Европейский слушатель от российского чем-нибудь отличается?

Ренарс: Ничем. Хотя вы более душевные. Поведение у вас более активное, что приятно. Больше энергетики получаем, чем от финского.

Каспарс: У финнов просто очень холодно. А немцы войну проиграли и до сих пор в депрессии.

Кстати, Франция тоже проиграла, - немцам.

Янис: Ну, правильно, все проиграли русским, поэтому одни русские теперь и отрываются.

Вы делаете музыку, которая объединяет в себе поп и рок. А как вы считаете, возможно ли в будущем полное слияние этих культур?

Ренарс: Оно давно уже произошло. И это отлично. Есть фолк-рок, есть джаз-рок, есть этно-металл, есть что угодно, и это прекрасно. Мне нравится, когда люди открыты для разных стилей. Боженька создал нас разных, всем хватает места.

Отсутствие музыкального образования никогда не было для вас помехой?

Ренарс: И да, и нет. Помехой это не было, но сейчас у нас появилось желание расширить музыкальный кругозор. Мы ноты читаем, но чтобы делать это активно, нужно больше практики. Мы учились в музыкальной школе, но не до конца.

Жалели когда-нибудь, что не доучились?

Янис: Я в хоре пою сейчас. Серьёзно. Это хор мальчиков в музыкальной школе.

Какой репертуар?

Янис: Любой. От классики до новогодних и торжественных песен. Нас пригласил дирижёр. Он заинтересовал нас программой, которая подразумевала выступление в Африке. И мы с Ренарсом, и с другими музыкантами из Латвии, полетели в Южную Африку. Одна часть концерта была классической, а другая состояла из старых стрелковых песен под гитару, скрипку и пианино. Мы привезли им такое, что они там, в Африке, никогда раньше не слышали.

Каспарс: А почему у тебя уши красные?

Загорели в Африке?

Ренарс: Я могу подтвердить, что это чистая правда.

Янис: В прошлом году мы пели в рижском соборе на рождественском концерте, и эти чувства описать словами нельзя.

Ренарс: Этим двоим (указывает на Каспарса и Мариса), которым лишь бы было громко, не понять.

Янис: Вообще очень интересно петь. Мы, когда в школе учились, с этими оболтусами (указывает на своих товарищей) играли тоже в одном оркестре.

В школе были прилежными учениками?

Ренарс: Прилежными. Прилизанными такими.

Каспарс: Да. Да. Да. Он (указывает на Мариса) учился в классе с тридцатью девочками.

Марис: Врёт! Девушек было 24. Большая разница на шесть девушек.

Каспарс: Правильно. Шесть дней получаются свободными из месяца.

Марис: Нас было два мальчика.

Ренарс: То есть вообще получается по двенадцать девочек?

К слову о девушках. Примерно год тому назад я прочитала одно довольно циничное, как мне показалось, интервью, в котором вы оценивали по десятибалльной шкале женскую грудь. Для вас так важна эта часть женского тела?

Ренарс: Почему циничное? Это добрая благотворительная акция, которую мы проводим каждый год.

И из чего же эта акция состоит?

Каспарс и Ренарас: Там много всего! Это выступления, это призы, это бал шапочек. Эти конкурсы пока локальные. Происходят в маленьких помещениях, на ощупь, в темноте.

Янис: Почему? Не в темноте. В стене, где есть специальные отверстия. Руки никогда не обманешь.

А как же душа?

Ренарс: Ну, душа тоже важна.

Янис: В этот момент душа отдыхает. Радуется.

Каспарс: Наша душа радуется и… и радуется. Важная и внутренняя часть, и наружная, и кости, и мясо.

Ваши песни, особенно последние, довольно депрессивные. Это что? Такая маска или действительно вы так критично смотрите на жизнь и на любовь?

Каспарс: Они не депрессивные. Мне трудно ответить, потому что мне так не кажется. Он более агрессивный, быть может, последний альбом, ну и более романтичный. А насчёт депрессии я не согласен.

А у вас есть песни, за которые вам стыдно? Вот, например, группа «Чайф» до сих пор не понимает, как у них могла появиться песня о разбитом унитазе.

Ренарс: Нет, стыдно нам не бывает. Бывает удивительно. Давайте заглянем в историю «Брейнсторма». Мы начали в 1989 году. Сначала дела шли хорошо, а потом мы начали экспериментировать и дела пошли хуже. Бывало, что на концерт приходило сорок человек и нам приходилось доплачивать за звук, за свет. И однажды к нам подошёл ди-джей и сказал: «Слушайте, у вас есть такая дурацкая песня «Самолёты», вот если вы её запишите так же по-дурацки, как поёте на сцене, то я поставлю вас в ротацию и гарантирую успех» Ну, мы сначала подумали, а потом записали с двумя микрофонами, сразу зашли и записали. Действительно, песня стала песней года. И до сих пор в Латвии концерт без неё не концерт. Я всегда думаю, как интересно, что нас выручила такая странная песня. Она и русским очень нравится, хоть и на латышском.

Как вы думаете, почему дурацкие песни зачастую так популярны?

Янис: Наверное, люди просто хотят отключиться и расслабиться.

Следующий вопрос у меня к Ренарсу. Вы по образованию журналист. Расскажите о вашей журналистской практике. Остались бы вы в профессии, если бы не стали музыкантом?

Ренарс: Очень возможно. Я работал на радио три года, и новости читал, и ди-джеем был, даже на телевидении засветился. Сделал два интервью за свою маленькую карьеру. Но больше всего мне нравилось радио, там есть загадка. Ты можешь голосом создавать любую атмосферу, и при этом стоять на голове, если хочешь.

А как оцениваете современную журналистику, в частности музыкальную?

Ренарс: Наверное, очень хорошо.

Нет ли у вас неприязни к журналистам?

Ренарс: Я не считаю музыкальных журналистов жёлтыми журналистами. Они занимаются очень хорошим делом – освещают музыкальные темы, потому что сама по себе музыка – это очень хорошая вещь. А жёлтые журналисты совершают грех, потому что разносят сплетни.

Это правда, что вы любите московское метро?

Янис: Ты дарил ему цветы? Пойдём, подарим.

Ренарс: Я не могу сказать, что люблю, но катаемся мы на нём часто. Это удобнее, чем на машине.

Узнают в метро?

Ренарс: Иногда.

А машину водите? Любите ли быструю езду?

Ренарс: Езду люблю, быструю - нет.

Каспарс: Быстрая езда – это сколько?

Ну, километров 140.

Каспарс: Ну, это нормально, это не быстро.

Когда вы за рулём, какая у вас играет музыка?

Каспарс: У меня обычно радио. У вас в России есть «Маяк», вот и у нас есть нечто подобное. Вот оно у меня и играет. Музыку слушаю редко.

Любите новости?

Ренарс: Нет, там очень много разных тематических программ, например, как выращивать огурцы. Это успокаивает во время езды. Вот коммерческую радиостанцию включишь, а там тебя куда-то гонят, всё как-то быстро, сумбурно, а на этом радио всё размеренно.

А какой вы видите группу «Брейнсторм» через двадцать лет?

Каспарс: Ну, это будет группа садоводов. Если к этому времени, как прогнозируют, всё зальёт водой, то тогда будем выращивать морскую капусту. Юлия ШЕРШАКОВА, NEWSmusic.ru